Nikolai Chernyshevsky
Nikolaj Gavrilovič Černyševskij (Russian: Николай Гаврилович Чернышевский, Николай Чернышевский) was a Russian revolutionary democrat, materialist philosopher, lexicographer, journalist and socialist (seen by some as a utopian socialist). He was the leader of the revolutionary democratic movement of the 1860s, and an influence on Vladimir Lenin, Emma Goldman, and Serbian political writer and socialist Svetozar Marković.
The son of a priest, Chernyshevsky was born in Saratov in 1828, and stayed there till 1846. After graduating from Saint Petersburg University in 1850, he taught literature at a gymnasium in Saratov. From 1853 to 1862, he lived in Saint Petersburg, and became the chief editor of Sovremennik ("Contemporary"), in which he published his main literary reviews and his essays on philosophy.
He was the spiritual guidance of the progressive intellectuals. Because of his radical ideas he was arrested in July 1862 in St. Petersburg, he was released after seven years of prison in Siberia and eighteen in exile and confined in the Fortress of St. Peter and Paul, where he wrote his only finished novel Что делать? What Is to Be Done?, written during his imprisonment. The novel was written in a only apparent innocuous style and with a romantic plot in the fashion style of the era foreshadowing its real messages and its deeply critical political and social themes to avoid censorship. The novel was published in the Sovremennik review in 1863 and later, when it was banned, the novel began to circulate in clandestine copies becoming a cult novel for generations of Russian revolutionaries, who sought to emulate the novel's hero, who was wholly dedicated to the revolution, ascetic in his habits and ruthlessly disciplined, to the point of sleeping on a bed of nails and eating only meat in order to build strength for the Revolution. Among those who took inspiration from the character was Lenin, who wrote a work of political theory of the same name, and who was ascetic in his personal life.
In 1862, Chernyshevsky was sentenced to civil execution (mock execution), followed by penal servitude (1864-72), and by exile to Vilyuisk, Siberia (1872-83). He died at the age of 61, only four months after his release and his return to his hometown Saratov.
“[...] Но вот что слишком немногими испытано, что очаровательность, которую всему дает любовь, вовсе не должна, по-настоящему, быть мимолетным явлением в жизни человека, что этот яркий свет жизни не должен озарять только эпоху искания, стремления, назовем хотя так: ухаживания, или сватания, нет, что эта эпоха по-настоящему должна быть только зарею, милою, прекрасною, но предшественницею дня, в котором несравненно больше и света и теплоты, чем в его предшественнице, свет и теплота которого долго, очень долго растут, все растут, и особенно теплота очень долго растет, далеко за полдень все еще растет. Прежде было не так: когда соединялись любящие, быстро исчезала поэзия любви. Теперь у тех людей, которые называются нынешними людьми, вовсе не так. Они, когда соединяет их любовь, чем дольше живут вместе, тем больше и больше озаряются и согреваются ее поэзиею, до той самой поры, позднего вечера, когда заботы о вырастающих детях будут уже слишком сильно поглощать их мысли. Тогда забота более сладкая, чем личное наслаждение, становится выше его, но до той поры оно все растет. То, что прежние люди знали только на мимолетные месяцы, нынешние люди сохраняют в себе на долгие, долгие годы.Отчего это так? А это уж секрет; я вам, пожалуй, выдам его. Хороший секрет, славно им пользоваться, и не мудрено, только надобно иметь для этого чистое сердце и честную душу, да нынешнее понятие о правах человека, уважение к свободе того, с кем живешь. Только, - больше и секрета нет никакого. Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: "я недовольна тобою, прочь от меня"; смотри на нее так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое же поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в хорошем смысле слова. Признавай ее свободу так же открыто и формально, и без всяких оговорок, как признаешь свободу твоих друзей чувствовать или не чувствовать дружбу к тебе, и тогда, через десять лет, через двадцать лет после свадьбы, ты будешь ей так же мил, как был женихом.”
“But does it really help if a person doesn't realize what he lacks, or, if he does, he insists that he doesn't need it at all? That's an illusion, a fantasy. Human nature is stifled by reason, circumstances, and pride. It keeps silent and doesn't make itself known to one's consciousness, all the while silently doing its work of undermining life.”