“Но я красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, — сказал Карлсон, пытаясь хоть чем-то её утешить. — И меня можно показывать в этом ящике…”

“Ты прошла такую школу невзгод, что в итоге прониклась ненавистью не только к несчастью, но также и к несчастным. Это хорошо известная защитная реакция, впрочем, именно так буржуазия, вышедшая, кстати, из народа, ожесточилась и окопалась в своей ожесточенности... Но есть одно, чего я не понимаю. Ты говоришь, что любишь меня. Как можешь ты кого-то любить, не любя его таким, каков он есть на самом деле? Как можешь ты любить меня и в то же время просить меня полностью измениться, стать кем-то другим? Если бы я отказался от своего революционного призвания, от меня ничего бы не осталось: ты не можешь одновременно требовать, чтобы я отказался от того, каков я есть, и оставался тем, кого ты любишь.”

“Теперь о курсе философии. Курс читал старый бородатый профессор, которого звали Робинсон. Он говорил ужасно нечетко. Я приходил на занятие, он в течение всего занятия что-то бормотал, а я не мог понять ничего. Другие студенты, похоже, понимали его чуть лучше, но они, судя по всему, вообще его не слушали. У меня оказалось с собой небольшое сверло, одна шестнадцатая дюйма в диаметре, и, чтобы убить время на этом курсе, я занимал себя тем, что зажимал пальцами сверло и сверлил в подошве своего ботинка дырки, неделя за неделей.Наконец, однажды уже в конце курса профессор Робинсон сказал: "Бу-бу-бу-ву-бу-ву-бу-бу-ву-бу-ву...", и все заволновались! Все начали разговаривать друг с другом и обсуждать что-то, откуда я понял, что он наконец-то сказал что-то интересное, слава богу! Мне было интересно, что же именно он сказал.Я спросил кого-то, и мне сказали: "Мы должны написать сочинение и сдать его через четыре недели".- Сочинение о чем?- О том, о чем он говорил весь год.Я был убит. Единственное, что я услышал за весь семестр и что я мог вспомнить, было, когда однажды произошел подъем его речи из глубин горла на поверхность: "Бу-бу-бу-бу-ву-ву-бу-поток сознания-бу-ву-ву-бу-бу-ву", и хлюп! - все снова погрузилось в хаос.”

“Ольга смотpит в мутное стекло.– В самом деле, Владимиp, с некотоpого вpемени я pезко и остpо начинаю чувствовать аpомат pеволюции.– Можно pаспахнуть окно?Hебо огpомно, ветвисто, высокопаpно.– Я тоже, Ольга, чувствую ее аpомат. И знаете, как pаз с того дня, когда в нашем доме испоpтилась канализация.”

“Одинок полетСветлячка в ночи.Но в небе - звезды."В чем же смысл интуитивно возникшего во мне трехстишья? Человек - одинокий светлячок в бескрайнем мраке ночи. Свет его так слаб, что освещает лишь крошечный кусочек пространства, а вокруг лишь холод, тьма и страх. Но если отвести испуганный взгляд от находящейся внизу темной земли и посмотреть ввысь (всего-то и надо - повернуть голову!), то увидишь, что небо покрыто звездами. Они сияют ровным, ярким и вечным светом. Звезды - твои друзья, они помогут и не бросят в беде. А чуть позже ты понимаешь другое, не менее важное: светлячок - тоже звезда, такая же, как все остальные. Те, что в небе, тоже видят твой свет, и он помогает им вынести холод и мрак Вселенной. Наверное, моя жизнь не изменится. Я буду такой же, как прежде, - и суетный, и вздорный, и подверженный страстям. Но в глубине моей души будет жить достоверное знание. Оно спасет и поддержит меня в трудную минуту. Я больше не мелкая лужа, которую может расплескать по земле сильный порыв ветра. Я - океан, и буря, прокатившись всесокрушающим цунами по моей поверхности, не затронет сокровенных моих глубин.”

“…если говорят про вас, что у вас ум… то есть что вы больны иногда умом, то это несправедливо; я так решила и спорила, потому что хоть вы и в самом деле больны умом (вы, конечно, на это не рассердитесь, я с высшей точки говорю), то зато главный ум у вас лучше, чем у них у всех, такой даже, какой им и не снился, потому что есть два ума: главный и не главный. Так? Ведь так?”