“…мы не должны рассматривать свои знания как некую собственность, в которой находим защиту и чувство уверенности в себе; мы не должны быть «преисполнены» важности своих знаний, цепляться за них или жаждать их. Знание не должно принимать характера порабощающей нас догмы. Все это свойственно модусу обладания. В модусе бытия знание — это не что иное, как глубокая активность мысли как таковой: мышление, которое не знает покоя, не останавливается на достигнутом и никогда не объявляет себя окончательной истиной”

“…если смотреть только на то, что обыкновенно бывает, на фактический исход любви, то должно признать ее за мечту, временно овладевающую нашим существом и исчезающую, не перейдя ни в какое дело (так как деторождение не есть собственно дело любви). Но, признавая в силу очевидности, что идеальный смысл любви не осуществляется в действительности, должны ли мы признать его неосуществимым?”

“Любимая — я не знаю, что из этого выйдет, и я нисколько не хочу знать этого. Не могу себе представить, что когда-нибудь я полюблю другого человека. Я имею в виду — не так, как тебя, я имею в виду — пусть даже маленькой любовью. Я исчерпал себя. И не только любовь, но и все то, что живет и дрожит за моими глазами. Мои руки — это твои руки, мой лоб — это твой лоб, и все мои мысли пропитаны тобой, как белые холстины коптов пропитаны тысячелетним невыгорающим пурпуром и королевским цветом золотого шафрана.”

“Американцы, конечно, наивны, это факт, и мы, европейцы, посмеиваемся над ними с высоты своего многовекового опыта. Мы, европейцы, скорее, скептичны, а то и циничны, мы-то знаем, что старайся не старайся, все равно не получится, или получится не то, чуть ли не каждое предложение — это я имею в виду Россию — начинают с отрицания, со слова «нет», например, «нет, но…». Американцы никогда не начинают с отрицания. Мы ищем доводы в пользу того, что данное предложение осуществить невозможно, американец сразу ищет способы, как добиться поставленной цели. Мы знаем, что ничего не получится, а он, американец, этого не знает — и потому у него это получается, и Америка оставляет всех далеко позади. Иногда незнание оказывается необыкновенно полезным, мощным стимулом прогресса: ведь если не знать, что тяжелый предмет летать не может, то даже не попытаешься построить летательный аппарат, а вот если этого не знать, то…”

“Гильденстерн. Плыть — куда?Розенкранц. В Англию.Гильденстерн. Англия! Это же тупик. И вообще я никогда в нее не верил… Я не верю — берег, гавань — как ты себе это представляешь? Что, сходим на берег, хватаем кого-то за рукав, спршиваем: где король? А он говорит: сначала прямо, а потом налево? (Яростно.) Я не верю в это!”

“Маркс считал, что роскошь — это такой же порок, как и нищета; что целью нашей жизни должно быть стремление «быть в состоянии», а не «иметь состояние», то есть быть многим, а не обладать многим”