“Вечером когда навстречу смертиИз предместий приезжают чертиЧтобы умереть не в хасавюртеЧтоб не умереть в степанакертеВот на встречу им бритоголовыЗдесь у них и логово и словоПоле битвы ругани и браниМежду детским садом и столовойВот слова написаны в вордеВот братва утоплена в водеИногда мне кажется что родинаВроде не кончается нигде”

“Большинство гостей состояло даже, несмотря на внушающую наружность, из довольно пустых людей, которые, впрочем, и сами не знали, в самодовольстве своем, что многое в них хорошее — одна выделка, в которой притом они не виноваты, ибо она досталась им бессознательно и по наследству”

“Посмотри, что с нами стало. Насколько мне известно, только у древних греков были боги вина и веселья — Вакх и Дионис. А у нас вместо них — Фрейд, комплекс неполноценности и психоанализ, боязнь громких слов в любви и склонность к громким словам в политике. Скучная мы порода, не правда ли?”

“Так необычайна и явна была сумасшедшая их связь, так исступлённо горели они бесстыдным полымем, людей не совестясь и не таясь, худея и чернея в лицах на глазах у соседей, что теперь на них при встречах почему-то стыдились люди смотреть.”

“…Найдите мне, князь, сюжет для картины.— Я в этом ничего не понимаю. Мне кажется: взглянуть и писать.— Взглянуть не умею.”

“Люди больше не различают зова. Они даже не слышали его. В них нет ничего от Алкивиада и Дионисия; даже от Сократа — и то ничего нет. В них нет и небесной двусмысленности; они до ужаса однозначны. В них нет «Больше!» — они все уменьшают.”