“Университет остается местом безнадежной инициации, приобщения к пустой форме ценности, и тот, кто находится в нем на протяжении нескольких лет, знаком с этой странной работой, с настоящей безнадежностью "нетруда" и "незнания". Ведь современные поколения еще мечтают читать, изучать, конкурировать, однако душа уже не лежит к этому...”

“Мы - симулянты, мы - симулякры, мы - вогнутые зеркала, попавшие под излучение социального, излучение без источника света, под власть без происхождения, без дистанции, и именно в этом тактическом мире симулякра и нужно будет сражаться - без надежды, ибо надежда - удел слабых, но с вызовом и завороженностью.”

“Мы живем в эпоху событий, которые не имеют последствий (и теорий, которые не имеют выводов).”

“Люди, имеющие служебное, деловое отношение к чужому страданию, например судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, закаляются до такой степени, что хотели бы, да не могут относиться к своим клиентам иначе, как формально; с этой стороны они ничем не отличаются от мужика, который на задворках режет баранов и телят и не замечает крови. (Иван Дмитрич)”

“Даже внутренние дрязги между преподавателями и студентами, из которых теперь в основном и состоят их реальные взаимоотношения, являются лишь напоминанием и своего рода ностальгией по насилию или соучастию, тому, что когда-то сталкивало или объединяло их вокруг научной цели, или же цели политической.”

“Заметьте, общаться друг с другом нам уже не хочется. Надоело. Нам подай инопланетянина, гуманоида, который, конечно же, будет тоньше и умнее этой грубой женщины под названием "свекровь" или того развязного продавца в грязном халате, которому мы не смеем сказать в лицо все, что думаем о нем, ибо от  него зависим; или тех двух-трех наших начальников и десятка сослуживцев, с которыми мы каждый день бок о бок идем вперед  к великой цели... Господи! Возьми нас на другую планету, где уже все построили, все преодолели... Скафандры, ядри их душу...”

“О, как мы любим лицемерить И забываем без труда То, что мы в детстве ближе к смерти, Чем в наши зрелые года. Еще обиду тянет с блюдца Невыспавшееся дитя, А мне уж не на кого дуться И я один на всех путях. Но не хочу уснуть, как рыба, В глубоком обмороке вод, И дорог мне свободный выбор Моих страданий и забот. Февраль -- 14 мая 1932”