“Все эти смазливые ублюдки одинаковы. Причешутся, прилижутся — и бросают тебя одного.”

“Я лежу и слушаю. Конечно, обалдели все и от меня, и от такого похода. Всем домой хочется. Половина клянется, что больше ни в жисть из города не вылезет. Но все это — пустые обещания. Все они, и даже Демон, через месяц снова придут ко мне и начнут канючить: давайте схо-одим, Виктор Сергеич… Сейчас все хотят одного: тепла, уюта, покоя. Но отрава бродяжничества уже в крови. И никакого покоя дома они не обретут. Снова начнет тревожить вечное влечение дорог — едва просохнет одежда и отмоется грязь из-под ногтей. Я это знаю точно. Я и сам сто раз зарекался — больше ни ногой. И где я сейчас?”

“И вообще, даже если ты все время спасал бы людям жизнь, откуда бы ты знал, ради чего ты это делаешь — ради того, чтобы на самом деле спасти жизнь человеку, или ради того, чтобы стать знаменитым адвокатом, чтобы тебя все хлопали по плечу и поздравляли, когда ты выиграешь этот треклятый процесс, — словом, как в кино, в дрянных фильмах. Как узнать, делаешь ли ты все это напоказ или по-настоящему, липа все это или не липа? Нипочем не узнать!”

“Любимая — я не знаю, что из этого выйдет, и я нисколько не хочу знать этого. Не могу себе представить, что когда-нибудь я полюблю другого человека. Я имею в виду — не так, как тебя, я имею в виду — пусть даже маленькой любовью. Я исчерпал себя. И не только любовь, но и все то, что живет и дрожит за моими глазами. Мои руки — это твои руки, мой лоб — это твой лоб, и все мои мысли пропитаны тобой, как белые холстины коптов пропитаны тысячелетним невыгорающим пурпуром и королевским цветом золотого шафрана.”

“И явился Зевс Асклепию таким, каким являлся титанам в битве: огромный, со страшилищем-эгидой на груди и перуном в руке, средь громов и молний. Притихло все живое в лесах и горах Пелиона, укрываясь от блеска и грохота громовых ударов.А мальчик-бог сказал:- Мне не страшно. Не сжег ты меня блеском своей славы. Ты только бог и не больше. А мир огромно-большой, и мысль Хирона больше тебя, владыки Олимпа.Удивился Молниевержец, свергающий в тартар титанов, отваге мальчика-бога.”

“Уговор? Ежели кто тебя станет обижать, не мое дело. Будут грабить на улице, пройду мимо. Увижу, что ты горишь, даже и не поссу на тебя. Уговор?”